«Особое мнение» Михаила Хазина на "Эхе Москвы"

Т. Фельгенгауэр― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И я приветствую в студии экономиста Михаила Хазина. Здравствуйте.

М. Хазин― Здравствуйте.

Т. Фельгенгауэр― Понятно, что большая часть вопросов от слушателей посвящена тому, что происходит сейчас с валютными курсами. Мы наблюдали нечто похожее в конце прошлого года. Потом все немножко вздохнули с облегчением. Никогда такого не было и вот опять.

М. Хазин― Да, также это уже или еще не.

Т. Фельгенгауэр― А также паниковать или еще не.

М. Хазин― Паниковать вообще глупость. Это никогда не помогает. Делать имеет смысл только то, что как-то улучшает ситуацию. Паника никогда не улучшает. Но бывают разные жизненные сложности. То, что произошло в декабре, это была целенаправленная акция. Это не было вызвано экономическими причинами. Это была попытка наших денежных властей найти выход из того печального положения, в которое они себя сами загнали. Дело в том, что у нас уже достаточно давно по  разным оценкам, кто-то говорит с начала 2012 года, кто-то говорит, что с 4-го квартала, в общем, с 2012 года начался экономический спад. Обещания политическим властям было, что экономический рост. Поскольку этот спад усиливается медленно, был 1,5%, потом к концу 2014 вышло на 2,5%, появилось у них желание ускорить, усилить экономический рост, а они помнили, что в 1998 году после девальвации начался экономический рост и решили поэтому устроить девальвацию. Устроить они ее решили в рамках своего понимания, как устраивать. То есть они при этом еще сливали своим друзьям из разных финансовых структур, как что…

Т. Фельгенгауэр― Особенности национальной девальвации.

М. Хазин― Это вопрос сложный. Это национальная девальвация или корпоративная. Неважно. В общем, результат налицо. И они поэтому этот такой вялотекущий спад, который нарастал, но очень медленно, они резко ускорили. То есть я прикидываю, что уровень жизни среднего класса упал процентов на 20, то есть очень ощутимо. Примерно 40% импорта цены выросли в два раза. ВВП упал примерно процентов на 8-10, это бухгалтерские показатели, как считать. Они, конечно, приврут, покажут 4-5. Но в реальности около 8, может быть даже чуть больше. Но дальше, поскольку всегда, когда такой резкий спад, начинается компенсационный рост, весной в начале лета возникло ощущение, что мы выходим из кризиса. Хотя на самом деле мы просто возвращаемся обратно на траекторию вялого спада.

Т. Фельгенгауэр― А сейчас.

М. Хазин― А сейчас внешние факторы начали играть свою роль. На самом деле это было усилено вот чем. Дело в том, что, вообще говоря, в банковской системе во всех странах мира существует важная экономическая задача. Они кредитуют реальный сектор. Они еще кредитуют домохозяйства, чтобы они что-то покупали. Это может быть не самая главная задача и даже иногда вредная. Но, по крайней мере, это работает. В нашей стране в силу обстоятельств после декабря особенно кредитовать стало некого, потому что при тех ставках, которые есть это невозможно. И граждане тоже кредиты особо не берут. Ну может быть кто-то берет рублевую ипотеку. Но это довольно узкий слой населения. В результате банки вытеснили в спекулятивный сектор. А спекуляции это что – ценные бумаги и валюта. И в результате естественный спад национальной валюты на фоне экономического спада очень усилился за счет активности спекулянтов. Которые очень активно работают с конкретными чиновниками. И плюс на это еще наложился еще один локальный фактор – снижение цен на нефть. Я думаю, что он локальный. Потому что по всем фундаментальным оценкам ну никак не ниже 60. Где-то в коридоре 60-80 должны быть мировые цены. По целой куче причин.

Т. Фельгенгауэр― Извините, это нервное. 43 Брент вчера был.

М. Хазин― Я знаю. Причина, по которой сейчас оно упало, можно обсуждать. Запрет банкам участвовать в формировании цены, а на самом деле цены на нефтяные фьючерсы определяли именно банки. То есть до недавнего времени было два главных игрока. JPMorgan и Goldman Sachs, а теперь это делают хедж-фонды. Которые не регулируются законодательством. И они обычно, если сели на какой-то тренд, они его гонят до тех пор пока он не дойдет до предела. То есть примерно то же самое, что с нашими валютными спекулянтами. Они как начали рубль валить, они его валят, валят, потом точно также они рубль гонят вверх. Мы видели. До 45, по-моему, поднимали. И в общем и целом это конечно слабость регуляторов. С хедж-фондами их просто никто не регулирует. В нашей стране это слабость регуляторов. И такое некоторое сочетание факторов. Но на фоне общего спада сильного, на фоне еще более сильного падения жизненного уровня среднего класса народ начал нервничать. И начались реально такие спекулятивно-панические действия типа отказ массовый от туров зарубежных. Говорят, что народ рвется менять рублевые вклады на валютные. И прочее. Вообще это конечно идиотизм. Столько лет пытались народ убедить, что рубль это хорошо, и буквально двумя-тремя акциями эту веру порушили на много-много лет вперед.

Т. Фельгенгауэр― Наш слушатель Григорий из Москвы спрашивает: так чего делать, валюту покупать уже сейчас, подождать, пока чуточку отскочит или что. Это вечно все ждут и в итоге покупают на пике.

М. Хазин― Да, да. Я не знаю, на сколько еще упадет рубль. Но сейчас мы точно знаем, что он будет немножко расти. Я могу вам сказать даже час, до которого он будет расти. Завтра экономическое совещание у Путина. Значит, до тех пор, пока оно не закончится, рубль будет расти. Может быть медленно.

Т. Фельгенгауэр― А потом нам надо будет вынести пятилитровые банки с водой и заряжать их около телевизора, потому что там будут такие пасы руками делать и говорить: все хорошо. Даю установку.

М. Хазин― Прекрасная маркиза.

Т. Фельгенгауэр― Но от этих слов ничего не изменится.

М. Хазин― Конечно. Нужно понимать, что имеются некоторые фундаментальные вещи. В чем состоит фундаментал сегодня для России. Что очень большой вывод капитала. Вывод капитала происходит по понятным причинам. Во-первых, выводят разного рода люди, которые опасаются, что их могут спросить: откуда дровишки. Во-вторых, выводят иностранные инвесторы, которые понимают, что этот капитал больше необходимой прибыли не даст. Это собственно говоря главная проблема нашего спада, который начался в 2012 году. Дело в том, что мы жили в рамках модели, которую предложил стране в 1992 году Гайдар. Эту модель можно ругать, можно хвалить, я сейчас не буду, я ее ругаю. Но в данном случае это совершенно непринципиально. Эта модель действовала. Она плохо действовала в 90-е годы, она хорошо действовала в 2000-е, но это модель, ориентированная на приток иностранных инвестиций. Иностранные инвестиции, у них есть одна особенность – они валютные. Поэтому если кто-то в нас 100 миллионов долларов вложил, то он хочет, грубо говоря, от 5 до 10 миллионов каждый год получать обратно. И если этой валюты нет, ему не нужны рубли. Ему нужна валюта. И вот это проблема.

Т. Фельгенгауэр― Сейчас нам надо прерваться на несколько минут. Но про экономические дела еще поговорим.

РЕКЛАМА

Т. Фельгенгауэр― Продолжается программа «Особое мнение». Продолжая тему про вывод капитала, про инвестиции, но здесь наверняка свою роль играют и сложные политические отношения. И санкции. И Крым.

М. Хазин― Это все бантики. С точки зрения объемов финансирования, на который это влияет это бантики. Потому что ежели у капитала есть желание куда-то придти, его ничего не остановит. Это все делается через третьи руки. Короче если бы была возможность получения прибыли, всем на это было бы глубоко наплевать. Собственно, санкции на самом деле оформили некоторую линию, стратегию, которая состояла в том, что сложилось мнение, что в России получать прибыль можно только в нефтегазовом секторе и то относительно. То есть не по всем проектам. И это мнение осталось. Компания Би-Пи продолжает инвестировать и многие другие компании в нефтегазовый сектор. А что касается всего остального, уже невозможно получать прибыль и поэтому денег не будет. А внутренних инвестиций рублевых не существует.

Т. Фельгенгауэр― По поводу того, что говорят наши финансовые власти. Например, министр экономического развития Алексей Улюкаев сказал, что экономика у нас где-то на дне лежит. Это цитата.

М. Хазин― И слышит, как к ней снизу кто-то скребется.

Т. Фельгенгауэр― Очень говорит все хрупко. Это не прибавляет оптимизма, когда глава министерства такое говорит.

М. Хазин― Я не очень уверен, что он говорит то, что думает. Но собственно ему и не положено. Сказать оптимистично, совсем врать нехорошо, а сказать оптимистично ему не положено. Он в результате придумывает какие-то сложные комбинации. Я напоминаю, что тогдашний руководитель федеральной резервной системы США Алан Гринспен однажды произнес гениальную фразу. Обращаясь к журналистам, он сказал: если вы решили, что вы поняли, что я сказал, то видимо вы недостаточно внимательно слушали.

Т. Фельгенгауэр― Спрашивает наша слушательница Лена: что будет с рынком недвижимости. Ясно, что он стоит. Но вопрос там тоже все будет плохо?

М. Хазин― Тут целая куча проблем. Во-первых, он перегрет. Он стал перегретым, потому что это был последний более-менее живой рынок в стране, но уже понятно, что он уже тоже не живой. Во-вторых, у нас начали резко расти налоги на недвижимость. А это всегда ведет к снижению цен. А система у нас так устроена в стране финансовая, что снижение цен очень трудно происходит. Вот рост легко, а снижение с большим трудом. Я напомню, что в 1998 году, когда все было не так отлажено, падение цен на недвижимость было очень сильным. А в 2008 уже не очень. Поэтому сейчас посмотрим. Я думаю, что падение будет сильное. Я думаю, что оно будет очень сильно, разительно отличаться в разных секторах. Даже в одном и том же месте на одни дома будет резко падать, а на другие может быть падать незначительно. Но, в общем и целом нужно понимать, что структура экономики и структура цен будет очень сильно меняться. И по нашим внутренним причинам и по причинам внешним. То есть все это приведет к разного рода негативным последствиям.

Т. Фельгенгауэр― Если учесть, что у государства очень серьезная нагрузка социальная, очень много бюджетников, отраслей, которые необходимо поддерживать. Импортозамещение простите мне это слово.

М. Хазин― Прости, Господи.

Т. Фельгенгауэр― Да. Не к ночи будет помянуто. Что там по живому будут резать?

М. Хазин― А что такое импортозамещение?

Т. Фельгенгауэр― Нам обещают, что вроде как лет за 10 будем все сами делать.

М. Хазин― Есть страна, в которой импортозамещение есть. Называется Казахстан. У них проблем в некотором смысле больше, чем у нас, потому что у них доля доходов от нефти и газа в формировании экономики больше, чем у нас. Тем не менее, у них уже последние 6 лет экономический рост, причем довольно значительный. Сейчас, правда…

Т. Фельгенгауэр― На днях там было все не так.

М. Хазин― Это не проблема. Потому что девальвация в условиях общемирового экономического кризиса это способ защиты внутренних рынков, это нормально. Тем более в стране, в которой довольно большой экспорт нефтегазовый. В этом смысле Китай проводит девальвацию. ЕС, между прочим, провел сильную девальвацию. 1,4 был доллар к евро. То есть за один евро давал 1,4 доллара. А потом они опустили практически на 30%. Евро. То есть на самом деле девальвацию проводят все. В США, кстати, все тоже ругаются, что доллар усиливается, но они ничего не могут сделать. Потому что в условиях кризиса всегда наиболее ликвидный актив растет. Просто объективная ситуация, США бы рады опустить доллар, но не получится. Просто в принципе. Поэтому то, что происходит в Казахстане это все по сравнению с нами бантики. Но они реально занимаются импортозамещением. У нас нет импортозамещения. Это слова. Никаких действий не происходит. Что касается социальных расходов, тут же в чем вся проблема. Я прошу прощения, у нас в сентябре, может быть, некоторые не знают, будут выборы.

Т. Фельгенгауэр― Региональные.

М. Хазин― Неважно. И я с большим интересом смотрю, казалось бы, кризис, но КПРФ могла бы чего-то сказать, типа вот очередной кризис капитализма, туда-сюда. «Единая Россия», которая я прошу прощения, претендует на то, что она партия власти, могла бы хоть что-нибудь сказать. Я кстати внимательно…

Т. Фельгенгауэр― Я прошу прощения, а что они должны сказать. Выдайте нам Набиуллину, Улюкаева и Силуанова и мы с ними будем разбираться.

М. Хазин― Я сейчас говорю не про личности. Я говорю про описание общей ситуации и что делать. Вот я пока нашел только одну партию, которая, грубо говоря, есть такая компания в Питере Nevex, которая ролики снимает. Последний их рекорд, они за два дня набрали 2 миллиона просмотров. В Ютубе. И они мне прислали интервью лидера «Гражданской платформы». Сказали, вот смотри. Я внимательно…

Т. Фельгенгауэр― Или «Гражданской инициативы».

М. Хазин― Платформы.

Т. Фельгенгауэр― На всякий случай уточнила.

М. Хазин― И там в этом интервью явно совершенно было видно, что у них есть отношение к существующей ситуации. Программы, правда, пока нет. Но обещают. Но нужно понимать, дело в том, что меня это заинтересовало вот почему. Я в силу происхождения и воспитания либерал. И меня очень раздражает, что с этим словом сделали в нашей стране те люди, которые называют себя либералами. Потому что в нашей стране у широких масс и общественности слово «либерал» и слово «вор» стали синонимами. И это плохо.

Т. Фельгенгауэр― Я извините, просто не знала, что оказывается, в стране стали слова-синонимы.

М. Хазин― У широкой общественности. И по этой причине я с большим интересом смотрел, кто первый подхватит лежащие втоптанные в землю либеральные принципы. Поэтому я с большим интересом посмотрел это интервью, «Гражданской платформе» сам бог велел быть либеральной партией. Она по происхождению, у них, правда, с Прохоровым какие-то были проблемы.

Т. Фельгенгауэр― Там уже, по-моему, от партии ничего не осталось.

М. Хазин― Этот вопрос не ко мне. Я не являюсь ни политологом, ни политтехнологом. Я услышал некое движение в этом направлении. Посмотрим, смогут ли они его продвинуть. Но, по крайней мере, хоть что-то. Но я прошу прощения, а где остальные-то. Ну ребята, выборы, ну объясните народу, чего происходит.

Т. Фельгенгауэр― Я не знаю, где вы были последние 15 лет, Михаил. Но у нас с выборами не задалось уже какое-то время.

М. Хазин― Тань, проблема же…

Т. Фельгенгауэр― То есть что изменится.

М. Хазин― Я тебя чуть Леной не обозвал. Пойми, тут же все очень просто. Выборы это способ для большого количества людей чего-то вякнуть.

Т. Фельгенгауэр― В идеале.

М. Хазин― Ну так вякните, бог мой, за это не бьют еще пока.

Т. Фельгенгауэр― Вообще опыт Костромы, Магадана…

М. Хазин― Я не знаю, что там в Костроме.

Т. Фельгенгауэр― Показывает, что могут и побить за вяк. Так что с выборами сложно.

М. Хазин― Во всяком случае, сказать уж точно можно. Ну дядя Зю, ему сам бог велел. Ну скажи хоть что-нибудь. Он же молчит, я прошу прощения как коммунист на допросе.

Т. Фельгенгауэр― Давайте сделаем перерыв несколько минут. Это «Особое мнение» Михаила Хазина.

НОВОСТИ

Т. Фельгенгауэр― Продолжается программа «Особое мнение». Я перезадам свой вопрос по поводу граждан российских. Тут президент просит потерпеть пару лет, но на самом деле, когда заметно ухудшается экономическое положение в стране, когда люди беднеют, могут купить на ту же сумму все меньше и меньше. Это же рано или поздно как-то, наверное, перестанут верить этим людям в телевизоре, которые говорят, что все хорошо.

М. Хазин― Здесь верить, не верить не имеет никакого значения. Проблема в другом. Не в том, что люди стали жить хуже. На самом деле все понимают, что иногда лучше, иногда хуже. Но проблема, машину можно покупать раз в три года, а можно покупать раз в пять лет. Проблема в том случае, если ты вообще не можешь купить машину. Вся проблема состоит в том, что на фоне той экономической модели, которая была последнее десятилетие, создали некий класс людей довольно обширный, в некоторых странах до 60% населения, который условно можно назвать средним классом. Люди с типовым потребительским поведением.

Т. Фельгенгауэр― Люди, которые платят налоги.

М. Хазин― Неважно совершенно. Налоги они платят из тех денег, которые они получают. Это люди с типовым потребительским поведением. Которые привыкли, что есть некоторый набор благ и услуг, которые они должны обязательно иметь. Дальше можно спорить, есть более высокое качество, менее. Есть квартиры пятикомнатные, есть двухкомнатные. Грубо говоря, на семью должна быть отдельная квартира. И так далее. Так вот, проблема состоит в том, что этот кризис, я сейчас не буду говорить конкретно, вот сейчас который начался. Может быть, это произойдет через три года или через пять лет. Но этот кризисный процесс, который начался еще в 2008 году. Он, собственно с тех пор не заканчивался. Так вот этот кризисный процесс закончится тем, что средний класс будет сильно меньше. Если вообще будет с точки зрения социальной. Понятно, что если в том виде, в котором сейчас живет средний класс, будет жить 5% населения, то это не средний класс. Это вообще не класс. Это просто узкая группа населения.

Т. Фельгенгауэр― А разве не средний класс является одной из главных опор государства.

М. Хазин― Вообще говоря, он безусловно является опорой государства, более того, и по этому поводу есть много разных рассуждений. Особенно западных. Где говорится о том, что богатым людям государство не нужно. Потому что они свои богатства могут защитить сами. Частная армия и так далее. Бедным оно тоже не нужно, потому что у них все равно ничего нет. А вся свобода, демократия и все остальное, судебная система нужна именно среднему классу. Если он исчезнет, то современное государство исчезнет тоже. Есть серьезные опасения считать, что итогом этого кризиса с точки зрения именно этой социально-политической будет исчезновение среднего класса. Если вы посмотрите на то, что делает Обама, его принято ругать, в том числе в США, но в общем, надо отметить, что реформы он провел очень сильные. Сильные по масштабу тех изменений, которые он сделал. Но эти его реформы пока к успеху не привели. Как экономист я могу сказать, что, скорее всего, и не приведут. Но с точки зрения тех людей, которые Обаме объясняют экономические концепции это не так. То есть он считает, что успешно. Сейчас для Обамы ключевой вопрос в экономике это заключение договора о зоне свободной торговли с ЕС. Который позволит решить в его понимании сразу две задачи: разрезать ту пуповину, которая связывает экономику США и экономику Китая. И соответственно найти рынок для тех товаров, которые будут производиться в США и тем самым спасти средний класс. Вообще у меня такое ощущение, что главная задача, которую перед собой Обама поставил, скорее всего, с подачи Кругмана, это именно спасение среднего класса.

Т. Фельгенгауэр― У нас не так видимо.

М. Хазин― У нас это просто об этом никто не думает. У нас нет сегодня во власти людей, которые эту проблему сформулировать могут. Я кстати, возвращаясь к нашим партиям, ну хорошо, мы говорили, что люди могут испугаться. Но что мешает партиям организовать конференции, дискуссии, круглые столы и так далее. Пустота. Единственное, что я знаю, меня позвали 8 сентября в Новосибирск. Где будет конференция, на которой будет обсуждаться сегодняшняя экономическая ситуация. Может быть, там кто-нибудь что-нибудь скажет. Но опять-таки это же нонсенс.

Т. Фельгенгауэр― Для того чтобы был эффект от того, что кто-то что-то скажет, необходимо, чтобы и власть действующая прислушивалась к оппозиции и вообще интересовалась политической жизнью, которая есть в стране.

М. Хазин― Так не бывает.

Т. Фельгенгауэр― У нас нет политической жизни в стране. Михаил, ну что вы.

М. Хазин― Власть интересуют только те люди и силы, которые ей реально угрожают. Если таких сил нет, то она ни к кому не прислушивается. И нигде ни в одной стране мира. Еще раз повторяю, если нет угрозы.

Т. Фельгенгауэр― В условиях отсутствия политической конкуренции, естественно, ей никто не угрожает и никого она не слушает.

М. Хазин― Таня, у нас есть политическая конкуренция.

Т. Фельгенгауэр― Расскажите мне.

М. Хазин― Только она закулисная и мы это очень хорошо видим. В самых разных местах. Как они между собой очень сложно взаимодействуют, и кто-то побеждает, вот например…

Т. Фельгенгауэр― У нас есть борьба элит.

М. Хазин― Секундочку. Это и есть. Дело в том, что, вообще говоря, политическая борьба, которую мы называем демократия, еще чего-то, она существует только для того чтобы менять элитные расклады. А элитные расклады могут менять какими-то своими способами. Ну например, уход Якунина. Можно считать, что это уход на повышение, можно считать, что на понижение. Неважно. Это некоторый достаточно существенный фактор. Который как-то влияет. И вообще говоря, политическая борьба у нас есть и может быть точно так же как в Китае. Тут простите, два дня назад Цзян Цзэминя фактически арестовали. А он, между прочим, человек, который не хочу сказать спас Си Цзиньпина, но очень сильно ему помог на 18 съезде КПК. То есть, в Китае нет демократии в западном смысле слова, но политическая борьба там существует просто в полный рост.

Т. Фельгенгауэр― То есть получается, что у нас вместо демократии олигархия.

М. Хазин― Нет. Олигархия это экономический термин. В политическом плане да, конечно, давайте посмотрим на внешнюю политику США. Там четко совершенно две линии сегодня: линия Хиллари Клинтон и линия Керри. Которые между собой иногда просто воюют так, что все остальные только смотрят с восхищением. Дело дошло до того, что команда Хиллари Клинтон воскресила в третий раз Муаммара. Правда, не очень успешно. Но за этим-то кто стоит. За Хиллари Клинтон стоит Локхид, за Керри – Боинг. И так всегда и везде. То есть нужно понимать, что один человек или даже большая группа лиц, если у нее нет ресурса какого-то, она не может влиять на элитные расклады. Другое дело, что элитные группировки всегда пытаются использовать общественное мнение. Если мы помним, у нас в 90-е это происходило смешно. Пресловутые истории с 33 чемоданами с компроматом. Но это же происходило.

Т. Фельгенгауэр― Сейчас это по-другому все.

М. Хазин― Сейчас на самом деле то же самое. Только немножко по-другому. Посмотрите на деятельность пресловутого, как он называется Общественный фронт.

Т. Фельгенгауэр― Общероссийский народный фронт.

М. Хазин― ОНФ да. Точно. Он же очень активно лезет, в том числе и в политические игры. Можно говорить, что да, это он потому, что это, там пес у Путина. Но он, тем не менее, существует и он работает. Значит с ним можно работать. Другое дело — как. Вот вся проблема состоит в том, мне кажется это традиционная ошибка наша, что люди, которые у нас пытались сделать демократию по западному стилю, у них не получилось это и понятно. У нас демократия устроена иначе. Потому что англосаксонская демократия под ней очень укоренившаяся система клубов и других закрытых организаций. Про которые мы мало что знаем, но которые в реальности и определяют политику. А мы потом видим результаты. А  у нас это устроено по-другому. И вместо того, чтобы воспользоваться нашими структурами, нашими механизмами, нам попытались привить внешне ту систему. А  у нее корней нет, и поэтому она естественно не работает.

Т. Фельгенгауэр― Я стесняюсь спросить, а какие же у нас есть корни. Крепостное право, 70 лет коммунизма.

М. Хазин― Крепостное право это вещь, которая была практически во всем мире. В США рабство отменили позже, чем у нас крепостное право. Кроме того, в 19 веке крепостных было только четверть крестьян.

Т. Фельгенгауэр― Какие у нас корни.

М. Хазин― Да целая куча. У нас существовала целая куча систем, я же не специалист по истории, я когда книжки читаю, я вижу, как оно все работает. У нас, кстати, система, демократия византийская. В Византии была очень интересная система. Там император, когда приносил присягу, о чем была присяга – что он обязуется защищать народ от бояр и олигархии. То есть вот эта модель: царь хороший, а бояре плохие, — она на самом деле есть следствие того, что у нас византийская модель демократии. Что у нас народ, народ жалуется императору, такой-то боярин ведет себя неправильно.

Т. Фельгенгауэр― Прям прямую линию с президентом сейчас пересказываете.

М. Хазин― А он же ее не с неба взял. Эта модель как раз этой прямой демократии. Такой специфической. Другое дело, что как всегда, поскольку бояре делают линию, то они пытаются посадить тех, кого надо. И задача как раз императора состояла в том, чтобы определить, что народ реально хочет. А вот эту систему у нас не сделали. То есть на самом деле это я могу сказать точно, если Медведев при всем своем выдающемся интеллекте и стратегическом взгляде на жизнь хотя бы Интернет читает, то Путин этого не делает. Поэтому он не знает, что реально происходит. Он что-то знает, в тех вопросах, в которых он лично заинтересован. И на которые он лично смотрит. И в тех случаях, когда он знает, кого можно спросить. Я просто это знаю точно. Потому что в начале 2000 это работало. А сейчас частично это стало работать меньше, частично ему показалось, что многие проблемы решены. А сейчас эту систему надо выстраивать заново. Это демократия, но другая. Но опять-таки, ребята, ну пусть хоть кто-нибудь попытается это сформулировать. Никто же этого не делает. Можно сделать работающей систему. Например, в Китае своя система демократии. Третья. Отличная от нашей.

Т. Фельгенгауэр― Спасибо большое. Про Китай еще поговорим в следующий раз. Это было «Особое мнение» Михаила Хазина. До свидания.

Источник: Эхо Москвы / 25.08.2015 / http://echo.msk.ru/programs/personalno/1609448-echo/