Екатерина Гениева: Чем больше разумных людей объединяются вокруг разумной идеи – тем лучше

«Ex Libris: библиотеки XXI века» – совместный гуманитарный проект фонда «Гражданская платформа» и Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. Рудомино был представлен 20 февраля в Томске при участии автора и идейного вдохновителя проекта, директора ВГБИЛ Екатерины Гениевой и профессора Кембриджского университета, известного исследователя творчества Ф.М. Достоевского. Ирины Кирилловой. Встреча проходила в актовом зале Томской областной универсальной научной библиотеки имени А.С. Пушкина.

Одна из задач проекта – помочь в решении проблемы дефицита книжных фондов в региональных библиотеках, поэтому сразу после слов приветствия, Екатерина Юрьевна перешла к вручению представителям библиотек Томска и Томской области сертификатов на получение комплектов книг. Каждый комплект содержит 55 книг, которые были подобраны совместно с группой экспертов. Это издания на русском языке, а также двуязычные издания – на языке оригинала с переводом на русский.

Проект «Ex Libris» предполагает не только пополнение книжных фондов региональных библиотек, но и организацию встреч с известными писателями, поэтами и исследователями, как российскими, так и зарубежными. Такой встречей продолжилось мероприятие в Пушкинской библиотеке – Ирина Кириллова прочитала лекцию «Кто такой князь Мышкин?», а Екатерина Гениева рассказала об образе библиотеки XXI века.

После встречи Екатерина Гениева ответила на несколько вопросов специально для нашего сайта.

- Екатерина Юрьевна, существует такое мнение, что интеллектуалам, людям науки лучше не вмешиваться в политику, не иметь с ней дела. Считается, что университет – это некая башня из слоновой кости, а политика – это какое-то грязное дело: дрязги, ссоры и т.п. Вы – человек, который сотрудничает с политической силой, с партией, как вы к таким мнениям относитесь?

- Башню из слоновой кости можно, конечно, выстроить, но, по моему глубокому убеждению, рано или поздно эта башня даст трещину, если она не будет соединена с реальным миром. В этом реальном мире действуют самые разные силы, и если в нём находятся политики, думающие о тех вещах, которые не противоречат представлениям интеллектуалов, гуманитариев людей искусства, образования, а напротив, помогают тем же интеллектуалам, которые, может быть, и создают себе некую башню из слоновой кости, я не вижу абсолютно никаких причин с ними не сотрудничать. Знаете, я хотела сказать, сотрудничать, но скажу иначе – я не вижу причин им не помогать. Потому что от власти и от политики нельзя всё время чего-то требовать и говорить: «вы должны». Для того, чтобы произносить осмысленно «вы должны», понимая, что ты вкладываешь в эти слова, надо сначала ответить себе на вопрос – «а вы-то, интеллектуалы, что вы сами должны?». Я так думаю, что вы мне задаёте вопрос, являюсь ли я членом партии «Гражданская платформа»? Я не член партии.

- Вы член Федерального гражданского комитета.

- Да, и мне совершенно понятно, почему я там нахожусь: меня абсолютно устраивает видение, стратегия и практика того, что делает «Гражданская платформа», а также Фонд Михаила Дмитриевича Прохорова. То, что делает Фонд в Красноярске, об этом можно сказать только одно слово: «Chapeau!» – снимаю шляпу перед тем, что делает Ирина Дмитриевна, её коллеги, перед тем, как это повлияло на Красноярск, как это превращает город действительно в интеллектуальный, гуманитарный, образовательный центр. Причин, почему бы с этим не сотрудничать, я не вижу, этому надо всячески помогать. Вот сейчас мы с вами шли к машине, и я видела своих коллег, с улыбками на лицах стоящих с этими мешками книг – вот это для меня счастье, и это сделал фонд «Гражданской платформы», он доставил сюда эти книги.

Чем больше разумных людей объединяются вокруг разумной идеи – тем лучше. По-другому мир вообще не может развиваться. Возвращаясь к разговору о башне из слоновой кости и позиции: «я не хочу к политике иметь никакого отношения» – политика действительно дело зачастую грязное, но можно поставить себе какие-то рамки – в чём именно ты связываешься на деле с политикой, с какими-то установками политической платформы.

- И сейчас, и во время встречи с представителями библиотек, вы говорили о собственной ответственности интеллектуалов, в частности – об ответственности библиотечного сообщества за то, что у него нет соответствующего звучащего голоса, к которому власть обязана прислушиваться. А какие есть возможности что-то исправить? И есть ли они вообще?

- Да, конечно, возможности есть всегда. Возможности есть всегда, не всегда есть результаты. Мне вспоминается замечательное стихотворение Киплинга «Если» – это такое его послание, обращённое к сыну. Это послание сводится к тому, что если ты действуешь, делаешь – вот тогда ты человек. Там есть великие строчки: «И пораженье от победы ты сам не должен отличать». То есть, если тебя всё равно ожидает поражение в силу разных причин: непонимания, подтасовки голосов, мало ли что может происходить, может быть, это – внутренняя победа, может быть это вообще не важно – продолжай делать, что можешь, что считаешь должным. Насчёт звучащего голоса – нам же очень часто не хватает гражданско-общественного сознания. У нас нет веры в то, что если мы объединимся вокруг какого-то разумного принципа, постулата, и вместе начнём его продвигать – это поможет. Нам кажется – ничего не получится. Но, с моей точки зрения нам только кажется.

- В ходе встречи вы упоминали, что часто перечитываете классиков и недавно перечитывали Лермонтова. Вы соотносите этих авторов, их видение мира, с современной ситуацией, например, на чьей стороне бы выступил Достоевский? А как бы Михаил Юрьевич отреагировал на то, или это?

- Я думаю, когда я перечитываю Михаила Юрьевича Лермонтова, Фёдора Михайловича Достоевского, Александра Сергеевича Пушкина, которого я действительно постоянно перечитываю, я не задаюсь вопросом: как бы они поступили? Мне важны выводы, которые я делаю по отношению к сегодняшней действительности и своему месту в этой действительности на основе тех текстов, которые для меня в их творчестве значимы. Меня не столько личность интересует – она меня может интересовать как литературоведа, беллетриста, общественного деятеля – меня интересует текст, и то, что в этом тексте мне помогает занять какую-то определенную позицию.

Я очень часто перечитываю нобелевскую речь Иосифа Бродского, она на меня в своё время произвела огромное впечатление, потому что она очень интересно выстроена – она выстроена на трактовке Бродским знаменитой фразы Достоевского «красота спасёт мир». И в этой нобелевской речи он говорит – вдруг, знаете, как будто переключает регистр: «Я полагаю, что для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе подобного во имя какой бы то ни было идеи затруднительней, чем для человека, Диккенса не читавшего». Вот для меня это своего рода указание к действию – если у тебя есть какие-то нравственные ценности, и ты эти нравственные ценности, в силу того положения, которое ты занимаешь, в силу той позиции, которая у тебя есть, можешь транслировать обществу – делай. Потому что тогда, возможно, кто-нибудь не поднимет руку для удара, не выстрелит в себе подобного.

Конечно, есть фигуры, которые мне важны именно как личности, фигура, которая мне важна очень – это отец Александр Мень. Я имела счастье его близко знать, ничего страшнее, чем его гибель, я не пережила за всю свою жизнь. Он на меня, оказал огромное влияние, потому что это был тот священник Русской Православной Церкви, который сам политикой не занимался, но большое количество своих духовных детей определил на занятие если и не политикой, то точно общественной деятельностью. Когда некоторые из нас говорили: мы лучше будем писать, переводить; когда мы говорили: почему мы это должны делать? (тоже своего рода башня из слоновой кости), он отвечал: кто-то должен это делать – делайте. При этом люди моего поколения – это люди, которые несут такие, знаете, родовые пятна советской эпохи, а советский менталитет – это серьёзная, я бы сказала, ментальная болезнь: боишься, сомневаешься, опасаешься, глядишь, чего бы не вышло. Но это уже вопрос к твоей позиции и вопрос цены поступка. Иногда цена поступка бывает очень велика, и на это надо, решив что-то для себя, идти с открытыми глазами. Вообще, цена поступка – это очень серьёзная вещь для того, кто принимает решения.

- У вас нет опасения, что сейчас из-за той несправедливости, которая зачастую творится в рамках правоохранительной и судебной систем, из-за каких-то коррупционных скандалов, у нового поколения складывается то мироощущение, которое вы описываете как советское?

- Кончено есть. У меня есть и гораздо более сильное опасение: я с ужасом наблюдаю, как происходит фашисизация общества, как черты тоталитарного мышления, фашиствующей, националистической идеологии оказываются уже где-то здесь, рядом, «за углом». Если говорить о том, что может сделать библиотека – библиотека это ведь ещё и площадка, которая позволяет самым разным точкам зрения быть друг с другом в диалоге. Совершенно не обязательно, что вы, скажем, станете разделять мою позицию, а я – вашу, но если мы на территории библиотеки о чём-то говорим, есть надежда, что мы не поднимем руку для удара, протестуя против наших точек зрения, а, может быть, и договоримся.

На сегодняшней встрече я скороговоркой упомянула о том, как мы вернули с помощью библиотечных практик коллекцию книг – часть библиотеки императрицы Марии Фёдоровны, которую вывезли фашисты, когда они разрушили Павловск (подробнее об этой истории говорилось в передаче «Книжное казино» на радиостанции «Эхо Москвы» http://www.echo.msk.ru/programs/kazino/1254164-echo/ - прим. авт.). То, что сейчас её вернули – это ведь дорогого стоит. Это же миротворческая акция, которая начинает пересматривать взаимоотношения России и Германии. То есть, это не только библиотечное действие, это гораздо шире, такими действиями мы меняем наш менталитет.

- То, что вы говорите о влиянии на менталитет, похоже на высказывание известной писательницы Макс Фрай, которая сказала, что на Украине люди, стоящие на Майдане, «расколдовывают свою землю». Правда, в случае с библиотеками – это гораздо более мирный путь.

- Мы вообще должны всё время заниматься тем, что мы многие вещи расколдовываем. Мы расколдовываем нелепые законы. Мы расколдовываем вот эту ненависть – самое страшное, что вообще существует, это спичка, которая легко вспыхивает, а вспыхнув, не только уничтожает всю коробочку, но и десяток таких коробочек, то есть, человеческие жизни. Да, мне очень нравится это определение – мы расколдовываем землю, расколдовываем себя, расколдовываем поколение.

Присланные книги – они тоже очень многое расколдовывают. Но вопрос в том, как современное поколение, тех, кто не читает, привлечь к чтению? Надо что-то придумывать. У меня был такой эпизод года два тому назад: у нас есть программы, связанные с тюрьмами для малолетних преступников. Один из руководителей такой тюрьмы пригласил меня провести урок, посвящённый Александру Сергеевичу Пушкину. Возвращаясь к тому, о чём мы с самого начала говорили – к ответственности: мне надо было очень хорошо подумать, куда я еду, зачем я еду, потому, что все мои литературные знания и все мои литературные представления вполне возможно там были не обязательны. Пока я ехала в этот город, не так далеко от Москвы, я обложилась всякими умными книгами, с удовольствием перечитывала Юрия Михайловича Лотмана. Я вошла в аудиторию, там были юноши и девушки – сидят аккуратненько, ровно, а как им ещё сидеть, если рядом четыре охранника? Ну и я запела про Александра Сергеевича Пушкина, про «солнце нашей поэзии». Минут через десять я поняла, что они, конечно, сидят безупречно, молча, но они меня не слышат. И что делать? Я так внутри вздохнула, и говорю: вы знаете, у меня не получается, и вам неинтересно, давайте я вам расскажу что-нибудь другое. И я – что для меня было очень трудно, я не владею этим вокабуляром – я пересказала биографию Александра Сергеевича Пушкина в тех словах, которые ближе к их языку, может быть даже менталитету. Понимаете, если бы я говорила: «список Дон Жуана» – кто этот человек Дон Жуан и что у него за список? Я объясняла, что это была такая тетрадочка и зачем она была нужна, рассказывала про отношения его жены с царём – как она отплясывала с ним, будучи на сносях и так далее, с трудом вспоминая тот вокабуляр, который есть, отчасти, может быть в книгах Акунина. Я закончила своё повествование – молчание. Потом какая-то девочка говорит: как звали этого человека? Я говорю: его звали Александр Сергеевич Пушкин, а дальше уже молодой человек, говорит: ну, вы это, ну типа… Я говорю – вы хотите спросить, знаю ли я что-нибудь наизусть? Он говорит – ну, типа, да. А я с перепуга со своим филологическим образованием забыла всё! И про дядю, который самых честных правил, и про все чудные мгновения. И вспомнила – удивительно, что подсознание выкидывает – я вспомнила самое, может быть, неподходящее для этой аудитории стихотворение – «Молитва» («Отцы пустынники и жены непорочны…»). Да, передо мной лежал томик Пушкина, но я не могла его открыть – это разрушило бы атмосферу. Вот так, на самом деле и надо действовать: придумай – что-нибудь получится!